С тех пор каждый акт обнажения как игра в русскую рулетку, когда поставил все фишки. Я всегда выигрывала, но всегда нервничала. Матвей – медик, и должен понять. Но поймет ли?

Но Матвей молчал.

– Скажи что-нибудь, – взмолилась я.

В трубке висела тишина. Обычно я бы позвала его по имени, проверяя, не пропала ли связь, но в тот раз в этом не было необходимости – я слышала его дыхание. Матвей врач и, наверное, повидал, многое. Это не могло его оттолкнуть. В любом случае, пусть всё узнает до того, как мы останемся вдвоем.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через такое. Не представляю, как ты это выдерживала. И это ничего не меняет, я всё равно приеду и хочу заняться с тобой любовью.

На глаза навернулись слёзы. Он задал типичные вопросы, не повреждены ли внутренние органы и можно ли что-то ещё сделать. Проблема была исключительно эстетической, но с меня хватит операций.

– Но благодаря этому я с детства знаю, кто такие анестезиологи-реаниматологи. Мне даже интубацию делали, после которой остался шрам на внутренней стороне щеки, – попыталась разрядить обстановку черным юмором.

– Что не делает этого человека хорошим специалистом. Малыш, спасибо, что поделилась. Представляю, чего тебе стоило рассказать об этом. Но я не поменяю своих планов. Если это была попытка отменить нашу встречу, то так просто ты от меня не отделаешься – я всё равно прилечу к тебе. Теперь ещё больше хочу тебя обнять.

Тот разговор сделал нас ещё ближе. Не осталось секретов, по крайней мере, с моей стороны.

Но сидя напротив него в ресторане я не могла не думать, что произойдет буквально через час. Вдруг, увидев мои шрамы, он всё-таки передумает?

– Вам всё понравилось?

– Да. Чек, пожалуйста.

– Что, простите?

– Чек!

– Он имеет в виду счёт, – объяснила я недоумевающей официантке. – В ресторанах мы просим счет, а чек выписывают, – добавила я уже Матвею. Мне нравилось быть знатоком русского языка, понимая, что он точно также будет отыгрываться с английским.

Летний вечер, тепло, в воздухе пахло молодостью и жаждой жизни. Казалось, мы всегда были вместе, этот город наш и впереди бесконечное количество таких вечеров. Он не уедет через два дня, нам принадлежит всё время мира, и мы сами будем решать, когда возвращаться к нему из нашего счастья.

В отель возвращались медленно, растянув десять минут на полчаса. Отчасти из-за моих ног, которые снова были закованы в туфли, отчасти для того, чтобы улеглась еда. Мне хотелось настроиться на романтичный лад, а вот Матвей хоть и наслаждался каждым мгновением вместе, но мыслями стремился продолжить начатое парой часов назад в лифте.

Глава 20. Вместе

Я совершенно не продумала эту часть нашей встречи: не приготовила особого комплекта белья или пеньюар, чтобы в соблазнительном образе вернуться к Матвею. Но он желал меня так сильно, что я не заблуждалась – никакая одежда этого не изменит ни в какую сторону, а ленточки и кружева он снял бы быстрее, чем я успела сделать вдох. Пришлось после непродолжительного душа снова надеть платье, чтобы он смог соблюсти ещё один ритуал и раздеть меня.

Каждое прикосновение его пальцев не оставляло сомнений, что сдерживаться ему сложно, но он изо всех сил оттягивал момент, о котором мечтал несколько месяцев. Весь секс по телефону, предшествовавший этой встрече, был не зря – мы знали, что нужно делать, чтобы доставить друг другу удовольствие, хоть это и был наш первый раз. Поцелуи были нежными, но страстными, ладони ласковыми, но требовательными – он брал то, что давно считал своим, и это возбуждало сильнее, чем движения губ. Нет ничего сексуальнее мужчины, который уверен в своих желаниях и действиях. Освобождая меня от одежды, он проводил подушечками пальцев по рубцам, а затем целовал. Казалось, сердце в эти секунды не билось, но эхо ударов отзывалось в ушах. Страсть и нежность момента сводили с ума своей противоречивостью.

– Ты дрожишь, всё в порядке?

– Разве?

– Если хочешь, я не буду продолжать. Понимаю, тебе нужно время, чтобы привыкнуть ко мне.

Не представляю, каких усилий ему стоило сказать это, допуская, что могу и согласиться. На мгновение я даже задумалась. Как сложится наш вечер и ночь, если соглашусь? Что изменится завтра, буду ли я более готовой? Но желание пройти, наконец, этот волнительный момент, затмило всё.

– Всё в порядке, не останавливайся.

Всю ночь мы не могли разжать объятия. Даже во сне чувствовать друг друга рядом было необходимо, как воздух. Каждый просыпался, стоило потерять физический контакт, и проваливался обратно в сон, когда телесная связь восстанавливалась. Мы слишком долго были этого лишены и наверстывали упущенное даже во сне.

Раннее летнее солнце стало третьим в комнате, намекая, что можно просыпаться. Матвей не привык к рассвету в четыре утра, во Флориде светало позже, поэтому несколько раз тревожно вскакивал, теряясь во времени и пространстве. В первые секунды пробуждения думал, что последние сутки были сном, и увидев меня рядом, облегченно вздыхал и снова засыпал, прижимая к себе ещё крепче. Но несмотря на долгие перелёты, сон окончательно покинул его, когда не было и десяти утра.

– Я же не спать сюда приехал, – сказал он, недвусмысленно лаская моё сонное тело, которое не сразу отозвалось.

После первой близости часто посещает неловкость. Вроде только что вы занимались самыми интимными вещами, какие можно вообразить. Между телами не было никаких границ, но стоило гормональной завесе рассеяться, и вы стали чужими. Снова два отдельных человека. Так было со всеми, но не с Матвеем. Его тело я воспринимала как продолжение своего. Без тени брезгливости касалась его, без смущения смотрела на его наготу и не стремилась спрятаться за одеждой сама. Возможно, из-за возраста. Нам ведь уже не по пятнадцать, чтобы хихикать, глядя друг на друга, и с любопытством изучать тело другого как диковинку. Но дело было не в возрасте – я абсолютно ему доверяла, и знала, что не будь этих месяцев многочасовых разговоров, всё было бы иначе, я бы не подпустила его к себе.

Из душа он вышел с полотенцем на бедрах. Я закусила нижнюю губу, увидев при свете дня кубики пресса – гордость переполняла от понимания, что это мой мужчина. Низ живота сводило от одного взгляда на его тело, хотя раньше спортивное телосложение меня не возбуждало. Красиво, да, но причем тут секс?

– Что такое? – он не понял моего голодного взгляда и немного смутился.

– Ничего, любуюсь, – в подкрепление слов поцеловала каждый кубик, но остановилась, стоило его дыханию измениться. Я хитро улыбнулась, но Матвею пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы сдержаться. Но я была настроена решительно: в животе недвусмысленно урчало, поэтому любые попытки затащить меня снова в постель в любом случае потерпели бы фиаско.

– У меня для тебя подарок, – и прежде, чем я успела сказать, что все подарки на день рождения он уже подарил, Матвей жестом фокусника достал коробочку, в которой лежал фирменный шарф Burberry из тончайшей шерсти. Идеальный для текущей погоды.

Я потеряла дар речи и дрожащими руками достала невесомый шарф.

– Матвей, это же страшно дорого… Я не могу это принять…

– Можешь, надевай. Ты так часто говоришь, что тебе не помешал бы легкий летний шарфик, чтобы не продувало шею и горло, и я решил купить тебе такой. Носи на здоровье и не мерзни.

Я ошарашенно переводила взгляд с него на шарф и обратно. В Москве он стоил как моя месячная зарплата. В Штатах цены ниже, но всё же это был шикарный подарок от студента без стабильного заработка. Отказаться было немыслимо, он бы обиделся. Но и принимать такие подарки я не умела. Матвей уверенным жестом повязал шарф мне на шею, не оставляя места для дальнейшей дискуссии, и мы пошли на завтрак. Сердце города ещё лениво билось и только намеревалось пустить бурный поток